Определенно сегодня не мой день, вот вообще лучше было не вставать с кровати. Иначе как можно объяснить то, что все буквально валится из рук. Правда это еще мелочи по сравнению с угробленной психикой, ковром и будильником. А если по порядку и в подробностях, то все вообще плачевно. Часа в три, и это дня, зазвонил мой персональный изверг, когда-то давно подаренный мне Шеферд, что бы я наконец-то перестала опаздывать. И была у этого гада одна особенность, он прям как телефоны на вибрации, скакал по всей тумбочке и надрывно завывал самые противные песни в мире, аж до самого момента пока его не вырубишь. Нет, я, конечно, понимаю, что работа святое и тому подобное, хотя очень сомневаюсь. И вот кто бы вставал ровно в момент трезвона часов, так это точно не моя персона. Нашарив это орудие пыток рукой, даже не открывая глаз, швырнула его куда подальше и со спокойной совестью зарылась в одеяло по самый нос. Вроде как на пять минуточек, а на деле оказалось, что на добрых полтора часа. Удивительно, как это мне еще никто не решил позвонить? И нужно же было мне вспомнить, что встреча с новой группой должна была состояться минут как десять назад. О, вот и телефон затрезвонил, вспомнили таки. Не обращая на кусок пластика ровным счетом никакого внимания,  я стала судорожно бегать по дому. Вот и случился второй казус, а именно испорченный ковер, белый и особо любимый, он же такой мягкий, теперь же на нем очень живописная коричневая клякса. С учетом того, что я уже опаздываю, а домой вернусь не раньше вечера, его можно будет смело выбрасывать. Жаль, но что поделать, коль у меня от самой себя одни убытки. Подсчитывать их, правда, некогда, пора вылетать, в прямом смысле этого слова.
Сейчас же, сидя в клубе и отстраненно наблюдая за происходящем на танцполе, я пыталась понять, почему такая разгильдяйка в свои-то двадцать с копейками. Жалко ни до чего не додумалась, вернее, просто решила плюнуть на это неблагоприятное дело и направится к бару. Кто бы мне сказал, почему, когда я решу напиться, мне начинают трезвонить соседи, видите ли, я их затапливаю, да я все краны закрываю, перед тем как уйти. Вот тут то до меня и дошло, что я то может и затапливаю, но это ж значит, затапливают меня, а я ж там только ремонт сделала. Не теряя времени и попросив Эмили, в крайнем случае, меня заменить, уже в машине набрала соседа, у которого всегда имелись запасные ключи от моей квартиры, тот то и подтвердил, что «таки да, затопили тебя, Барсик».
Вся поганость ситуации до меня дошла только в момент утопления моих любимых туфелек в воде. Ууу, я убью эту рыжую. Зла на нее не хватает, это уже тритий случай за месяц. Вот зачем она сюда переехала? Пока надо мной жила бабушка милый одуванчик, я горя не знала, ремонт делала, когда старый надоедал, а сейчас просто настоящий ужас. Прохлюпав в спальню я стала судорожно собирать вещи, все, к черту, ноги моей здесь не будет, пока рабочие не закончат, которых уже вызвал чудесный соседушка, лишь бы его персону больше не трогали в два часа ночи.
Из шкафа я выгребла все или ели распихала по трем чемоданам. Я даже долго не думала куда, вернее к кому поеду. Просто подарю кому-то счастье в своем лице на пару-тройку недель. Точнее я даже знаю кому, надеюсь, меня реально будут рады видеть в столь ранний час. В два подхода спустив все чемоданы в машину, вырулила в сторону нужного мне района. Нет, я, конечно же, хотела предупредить, но кто бы ответил на звонок? А потому уже через полчаса моя персона стояла возле нужного особняка с двумя чемоданами в руках.
Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего интересного, протопала к двери и со всей силы вдавила звонок. Три часа ночи на улице, а я как идиотка стою под дверью уже минут пятнадцать, нельзя так, я ж замерзать начинаю, кто б переобулся в сухие туфли, явно не Барси. Потому не удивительно, что следующим моим действием было долбеж по двери руками и каблуками. И так пока та не открылась и не явила лик заспанного хозяина.
- Тай, привет, как я рада тебя видеть. Повиснув у парня на шее и чмокнув того в щеку, с совершенно счастливым видом наблюдала за сменой эмоций у него на лице. Кажется, меня хотят убить, какой бы я там трижды подругой не была. Я поживу у тебя парочку недель, ты ж не против? А то меня снова затопили, ты ж меня на улице не оставишь, пока мою квартиру уже в который раз ремонтируют.
Ждать разрешения уже не стала, иначе риск заболеть был велик, поэтому подхватив чемоданы, бочком пошла мимо парня и с удовольствием скинула испорченные туфли, а сама свалилась на диванчик в прихожей. Нет, сегодня точно не мой день!

Можно делать все, что хочешь. Веселись до упада, пей, сколько тебе угодно, кури, если есть тяга к табаку, спи с тем, кто тебе нравится, возвращайся домой, когда угодно…
Потому что дома никто не ждет.
Свобода или одиночество?
Однажды уже не маленькая девочка встала перед выбором: семья или личные прихоти. Она выбрала второе, считая, что жизнь нужно прожить ярко, незабываемо и свободно, ничто не должно держать человека, если тот стремится быть свободным и счастливым. Бернадетт было девятнадцать, когда она собрала свои вещи, и, ничего не сказав родителям, оставила небольшую записку и умотала прочь. В записке она говорила о том, почему уезжает, куда она едет, и что она посылает к черту шаблонные устои, не желая больше оставаться на месте ни на минуту. Она укатила навстречу палящему солнцу Италии, последний раз оглядываясь назад на город, который в то время она считала клеткой со стальными прутьями и жестокими надзирателями, нависающими над ней рядом. Молодая, яркая, волевая девушка надеялась найти свое счастье в свободе, в открытом мире, где нет видных рамок, и она нашла его. Упивалась им так, будто жизнь проносится, как один день, и этот день нужно было прожить достойно. Вечно собранный чемодан, дорогие потрясающие отели или маленькие уютные хостелы, съемочная команда, в каждом из которых Бернадетт видела что-то от себя. Такие же страстно любящие свободу и ненавидящие шаблонные правила.
Сейчас Бернадетт тридцать один год, и она по-прежнему свободна. Теперь нет вечно собранного чемодана и открытых границ в любое время дня и ночи, зато есть постоянное место жительства в виде прекрасного, просторного пентхауса с видом на центральный район города, и бизнес, к которому она относится, к своему ребенку, и каждый день старается его совершенствовать. Бернадетт так и носит фамилию Рикардс, она так и не смогла надеть на безымянный палец обручальное кольцо и у нее нет детей.
Ей уже перевалило за тридцать, а она стоит на барной стойке в одном из лучших ночных клубов города, полуголая, в роскошном нижнем белье черного цвета, с бутылкой рома в руке, и танцует, двигает каждой клеточкой своего тела, не замечая никого вокруг. Ей снова двадцать, она не знает, что такое взрослая жизнь, потому что вся ее жизнь только впереди.
Рядом с Бернадетт стоит Морт Эддингтон, который постепенно перестает быть загадкой и мужчиной в тени собственной славы и успеха. Про таких говорят «молод душой», потому что женщина видит в нем парня, страстно любящего данный момент, именно этот миг, когда он счастлив, страстно упивается прелестями ночи и погружается в атмосферу безумия, царящего вокруг. Итак, Мортимер Эддингтон. Мужчина, с которым столкнула сама судьба, он не похож ни на одного из мужчин, с которыми Берн доводилось раньше встречаться. Он появляется неожиданно, выходит из тени в свет и показывает, кто здесь по-настоящему умеет ловить кайф от этой жизни. Виноват ли алкоголь в том, что Морт веселится на вечеринке так, словно ему снова все двадцать один? Возможно, алкоголь приложил к этому руку, но он точно не виноват. Бернадетт нравится тот Морт, что находится в этот момент рядом с ней, она без ума от этого мужчины и не хочет отходить от него ни на минуту. Эддингтон подарил этой женщине одну из самых лучших ночей, проведенных в Сакраменто последние полтора года, и как бы это ни звучало двусмысленно, оно так и есть.
Он подхватывает блондинку на руки, и когда опора уходит из-под ног, она ловит от этого кайф. Не замечает, что небо начало светлеть, но рассвет пока не был заметен, и они летят в воду под оглушительные свисты и одобрительные выкрики пьяной толпы. Тело погружается в теплую воду, а мужские руки не расслабляют хватки, и когда Морт с Бернадетт выныривают наружу, он не перестает держать ее. И только когда под ногами чувствуется дно, мужчина, наконец, отпускает блондинку, и та не может поверить, что он помнит ее фобию, о которой обычно не следует помнить на вечеринках под градусом. Все, кто боялся высоты, прыгали с вышки в воду, кто боялся утонуть, ныряли и плескались, словно дети. Видимо, Морт и Берн имеют достаточно хороший иммунитет к крепкой выпивке, и у них сохранились остатки здравого разума, а память еще способна задерживать в себе какие-то моменты этой ночи.
Эта ночь принадлежала им. Всем этим людям, которые оторвались на полную катушку и забыли обо всем на свете, погружаясь в пучину удовольствия и безмятежности. Бернадетт, ранее отвергавшая это место, называя его сборищем идиотов, теперь восторгалась им, и страшно не хотела встречать рассвет. В эти минуты восходящее солнце кажется особо печальным, оно нежеланно и неизбежно. Рикардс будет говорить об этой ночи с легкой улыбкой на губах и каплей восхищения в голосе, не упоминая детали, а говоря обобщенно, отделываясь двумя-тремя предложениями. А может, и вовсе не станет кому-то рассказывать, ведь это ее ночь, которую она разделила с толпой одноразовых друзей и невероятным мужчиной.
Бернадетт встретила рассвет в другом месте. Она встретила его, будучи той Бернадетт, которая ценит каждый миг этой прекрасной жизни, и наслаждается ею, как может. К сожалению, она будет скучать по этому месту, но даже если она вернется сюда снова, чего-то подобного уже не случится.
Самые яркие моменты нашей жизни случаются только раз. Их уже не повторить.
Мортимер выводил на ладони Рикардс свой номер телефона, и она, в свою очередь, вывела на руке мужчины свой, стараясь не ошибиться в цифрах. Да какая разница, даже если телефон окажется неверным, не найти этого человека будет невозможно.
Запомнится каждое мгновение. Первые капли алкоголя в душном помещении клуба, как тело погружается в теплую воду, а ткань неприятно липнет к телу. Как Морт касается кожи Бернадетт, поднимает ее тело над водой, как громила чуть не топит блондинку, совсем не желая этого. Как первые лучи утреннего солнца падают на летнюю террасу, и в воде отражаются солнечные блики.
У счастья нет ни прошлого, ни будущего, оно кроется в настоящем, и не в минуте, а в мгновении, в этом самом мгновении, а затем следует еще одно, и еще, и счастье сменяется другим чувством. Бодрость. Невероятна бодрость после целой ночи безумия.
Бернадетт находит свое платье, которое все еще было мокрым, и еле как натягивает ткань на тело, обувает каблуки, хватает также одевшегося Морта под руку, и они уходят отсюда прочь. Смеются над ерундой, не оборачиваются назад, ведь там уже не так красиво, как раньше, все стало обыкновенным, обыденным. Нельзя оборачиваться назад, пусть в памяти все останется таким, каким оно было до восхода солнца.
Эддингтон достает телефон, чтобы вызвать такси, но первая попытка терпит неудачу, когда на другом конце провода никто не брал трубку. Блондинка выхватила сотовый из рук мужчины, и стала набирать номер такси по памяти, которым пользуется в том случае, когда нет возможности сесть за руль. То есть, в пьяном случае.
-Алло, я могу заказать такси? На ближайшее время, клуб…
-Мисс, это пиццерия «Рико», а не такси, - резко прервали Бернадетт на другом конце провода.
-А, пиццерия. Тогда привезите мне гавайскую через два часа, - Рикардс назвала свой адрес и уточнила способ оплаты. – А теперь я пошла вызывать такси. До свидания.
В конце концов, персонал клуба все-таки вызвал желтую машину, и мужчина с женщиной забрались на заднее сиденье. Ребята из клуба подарили огромные махровые полотенца, которые запросто можно использовать, как одеяло, если расстелить его в полную длину.
Морт лег на плечо Бернадетт, и на этот раз та была абсолютно не против этого. Через какое-то время голова мужчины оказалась на коленях блондинки, да и ее саму, наконец, начало клонить в сон. Прикрыв глаза, он положила руки на Эддингтона, а сама уткнулась щекой в спинку сиденья, полотенце приятно лежало на оголенных плечах.
Только задремав, Рикардс почувствовала, как машина резко затормозила, и, очнувшись, женщина выглянула в окно. Водитель решил поначалу завести Мортимера, и теперь, повернувшись, сидел в ожидании, когда один из клиентов расплатится и покинет его автомобиль.
Морт не желал просыпаться. Бернадетт усмехнулась, понимая, насколько комично повторяется ситуация, которая и свела этих мужчину и женщину. Не помогало ничего: ни поцелуй в щеку, ни пихание в плечо, ни дерганье ногами, ни звук сигнала, на который нажал нетерпеливый таксист.
-Так, ладно, сколько с нас? – спросила Берн, и когда мужик назвал цену, у той не было предела возмущению. – Вы совсем сдурели? Мы сейчас находимся в Сакраменто, а не на Манхеттене.
Бернадетт, на самом деле, было плевать на сумму, которая набежала на счетчике у водителя, но даже ей цена показалась чересчур завышенной.
-Морт, вставай, мы дома, - хоть бы хны, начни женщина биться в конвульсиях, он будет продолжать спать крепким сном. – Просыпайся, парень!
Бесполезно. Тяжело вздохнув, Бернадетт скинула с плеч махровое полотенце и полезла в свою сумочку.
-Так, держите деньги, а затем помогите мне его дотащить до дома, - когда блондинка поймала возмущенный взгляд таксиста, она повела плечами от раздражения. – Так. Представьте, что вот это тело – багаж. Я – слабая и хрупкая женщина, которой нужно донести багаж до дома. А теперь свяжите эти два факта в одно целое, и помогите мне, черт побери!
Когда водитель вышел из салона, он помог блондинке выйти на улицу с Мортом на плечах, и не прошли они и два шага, как мужчина, наконец, подал хоть какие-то признаки жизни, кроме ровного дыхания и сопения.
-Благодарю, дальше я сама, - от алкоголя их обоих по-прежнему шатало, и когда Морт и Бернадетт, наконец, добрались до его дома, желтое такси давно скрылось за поворотом, сбегая от этой сумасшедшей парочки.

при необходимости предоставлю

nothings the same and nothing has changed i still wait like a fool devics – living behind the sun

прохладный ночной ветер едва касается моего лица, но я ощущаю на своей коже каждое его дуновение. провожая взглядом редких прохожих, стою на крыльце ройал инфирмари, будто в ожидании чего-то. не помню, сколько времени уже прошло, но продолжаю стоять, не двигаясь с места.
жду, вероятно, пока кто-нибудь придет и скажет, что это была первоапрельская шутка.
розыгрыш.
ночной кошмар.
глупейшая ошибка.
да что угодно. все, кроме правды.
жду, пока кто-нибудь придет и скажет, что все хорошо и беспокоиться не о чем, состояние стабильное. что она обязательно будет жить.
но никто не приходит.
а я так и продолжаю стоять в мучительном ожидании чуда.
мгновение за мгновением пытаюсь сосредоточиться исключительно на ветре и проходящих мимо людях. стараюсь сосредоточиться на любых вещах, лишь бы не помнить хоть несколько секунд о том, что сейчас находится прямо у меня за спиной. на втором этаже. никогда бы не подумал, что забыть о чем-то будет так трудно.

эйлин. мне все кажется, что она вот-вот спустится, похлопает меня по плечу и потащит к автобусной остановке. скорее домой. завтра ведь к первой паре. я невольно представляю, как бы она стучала ярко-алыми ногтями по поручню, задумчиво глядя в окно, на проносящиеся мимо улицы и дома. и лишь изредка поглядывала бы на меня и просила перестать "смотреть так". больше года прошло, а я так и не понял, что особенного было в моем взгляде.
но этого не будет.
ничего больше не будет.
каждый раз, когда я думаю об этом, я забываю, как дышать. все внутренние органы будто разом перестают работать. и только лишь когда мозгу становится крайне некомфортно без кислорода, инстинкт самосохранения берет свое, и я судорожно начинаю хватать ртом воздух, возвращаясь в реальность. наверное, со стороны я похож на астматика. уж лучше бы так и было. все что угодно лучше, чем то, что есть у меня сейчас.
точнее, чем то, чего у меня больше нет.

о, ну почему из всех людей на планете, в этой стране и в этом городе, это должно было произойти именно с эйлин? почему страдают всегда исключительно хорошие люди? действительно хорошие и добрые люди.
хотя ей-то, наверное, уже все равно. а каково будет мне? я ведь тоже не был плохим человеком.
я полагаю...
почему на ее месте не мог оказаться тот водитель, который сегодня скрылся с места аварии? как вообще можно было так сделать? интересно, насколько раньше приехала бы скорая, если бы он остановился и сразу же что-нибудь предпринял. успели бы они спасти ей жизнь?

который час? уже довольно темно, хотя огни ночного эдинбурга позволяют увидеть все вокруг. делаю, наконец, шаг, но чувствую слабость и останавливаюсь. видимо, это и называют ватными ногами. пошатываясь, я все же спускаюсь на асфальт. отмахнувшись от женщины, обеспокоено поинтересовавшейся, не нужна ли мне помощь, направляюсь к машине. я уже твердо решил, что больше никогда не сяду за руль. меня тошнит при одной мысли об автомобиле, что говорить о непосредственно вождении.

с большим трудом я дрожащими пальцами открываю дверь и падаю на водительское сидение. быстрыми нервными движениями шарюсь по всевозможным бардачкам, полочкам и кармашкам, на которые натыкаются мои руки, перекладывая особо нужные вещи в карманы куртки и джинсов. ключи, зажигалка, пачка сигарет - она мне еще пригодится в ближайшем будущем. телефон. жму на кнопку разблокировки экрана и пытаюсь сфокусировать взгляд на часах. половина первого. уже целых два часа прошло, а кажется, будто все произошло пять минут назад.

чем дальше, тем хуже. с каждой секундой осознание приходит быстрее и быстрее. спасительный шок отступает. что будет после - не знаю и знать не желаю. но если бы мы всегда получали то, чего хотим! как бы не так. такая уж эта жизнь. хотя сейчас я чувствовал себя скорее героем фильма. так ведь не происходит в реальной жизни. такое бывает только в кино. стадия отрицания тоже постепенно отступает.
я не хочу этого.
не хочу по-настоящему, полностью и до конца осознать, что...
я даже не хочу называть вещи своими именами сейчас, хотя именно этим я обычно и занимаюсь.

empty space to fill an empty place everything i see is meaningless to me devics – alone with you

я опять не знаю, который час. и не знаю, где мой телефон. да и наплевать. у меня есть бутылка white horse, которая хоть и должна была стать подарком отцу на день рождения, сейчас необходима мне больше всего на свете. я, почти как принц на белом коне, сижуна поребрике в каком-то темном переулке. не помню, как здесь оказался. у меня нет ни одной идеи, где я могу находиться. за углом больницы? в паре кварталов от ее дома? или вообще в своем дворе?
прямо сейчас было так насрать. абсолютно все вокруг сейчас не имело значения.
честно говоря, хотелось просто лечь, уснуть и не проснуться. сегодня явно была окончена не одна жизнь. потому что я не представляю, что вообще делать дальше.
наверняка джерри бы подсказала. она всегда подсказывает. но я не буду ей звонить. потому что на подсознательном уровне знаю, на чей номер наткнусь в телефонной книге.
и очень сильно этого не хочу.
как будто что-то изменится.

еще один глоток холодного обжигающего напитка. я ставлю бутылку на асфальт и склоняюсь, почти ложусь на собственные колени. прикладываю холодные ладони к горячему лицу и сижу так, пока спина не устает.
выпрямившись, понимаю, что пришло время.
достаю пачку сигарет, зажигалку. закуриваю.
время, может, и лечит, а вот никотин и алкоголь, будем надеяться, смогут хотя бы на время обезболить свежую рану.
люди говорят, это помогает. путь это поможет и мне. ну пожалуйста.
потому что сам я не смогу с этим справиться.
никогда не смогу смириться с тем, что эйлин больше нет.
эйлин мертва.
блять.

если понадобится, я обязательно скину с:

Выдыхаю насыщенный алкогольными парами воздух и морщусь прежде чем заговорить дальше. Криво улыбаясь извергаю слова:
- Все-равно у каждого только к этому дело и идет.
По натоптанным кем-то чужим тропинкам, не для кого конкретного не приготовленным, но непременно принадлежащим каждому. Мы все идем вниз по склону холма поросшего степной растительностью, выжженному летней жарой, и с каждым годом уклон становится все сильнее. Кто-то задумывается как бы не споткнуться и не полететь кубарем вниз сократив тем самым путь вдвое, а я в это время затягиваюсь креком. Если уже и унесет вниз, то в такт шумящей голове. Хотя, пока не случалось оступаться, если, конечно, не считать всю мою жизнь выбором кривой дорожки.
Глупы те, кто надеется, что хотя бы одна пара тропок пересекается раз и навсегда. Как бы тесно они не проходили мимо, все-равно разойдутся. Особенно мне нравятся те, что пересекаются строго перпендикулярно. Искрометные встречи оставляющие рубцы на пути. В моей жизни таких было не много, толком никого особенного, но как сладко вспоминать эти перпендикуляры. Пожалуй, это один из немногих плюсов человеческой социальной активности: возникать из неоткуда, оставляя уникальный шлейф памяти и исчезать быстрее чем станут обузой, обыденностью, вовсе ничем. Прелесть всего пути ещё и в том, что многим кажется будто впереди них катится головка вкусного сыра. Они начинают наперегонки мчаться за ней, надеяться, что под конец окажутся первыми и получат её, но так и не настигают. А если все-таки когда-то выходит, то в этот момент счастливо-сырная галлюцинация и вовсе протухает, покрывается червями. Оказывается, что гнались как можно быстрее вниз чтоб поймать ядовитый неликвид, мчали не глядя по сторонам, неразборная дороги. Мне нравится отпускать эту галлюцинацию, садиться на камень, который встречается на пути и вдыхать кокаин. Тогда появляются галлюцинации поинтереснее головки сыра. Например, иллюзия умиротворения.
Путники иногда пытаются держаться за руки до конца, падать в конце пути в могилу в месте. На самом то деле это не счастливые романтики, а идиоты. В любом случае один из них тащит другого в гроб. Наверное, весело сыграть в такую игру. Только очень как-то дико. Незнакомка, а ты бы хотела, чтоб кто-то засыпал тебя землей? Или ты кого-то? Я, вот, ужасно боюсь оказаться живым в момент погребения. Даже не обязательно физически, достаточно быть только морально живым. Это дикий страх.
Беру в руки станка, который наполнили мимо моей воли. Я этого не просил, но и не уходил из бара. Наглый бармен попытался повысить выручку, но тем самым лишил себя чаевых. Хотя я же уже расплатился за то, что было выпито долгим вечером. Заплачу и за это, когда выпью. Не стану отказываться от того, что назначалось мне. Всегда выпиваю налитое, плачу за это сейчас, отставляя в сторону стакан и говорю, чтобы больше точно не наливал. Мне хватает мути в голове и без лишнего стакана рома.
Слежу мимо воли за редкими движениями незнакомки и рассматриваю открывающиеся в каждый новый момент взгляду мелкие татуировки на её неприкрытых руках. Тонкие. И руки, и рисунки. Под одеждой у меня скрываются похожие. Она тоже имеет обыкновение ставить отметки? Слежу и за тем, как завиваются её кудри. Есть в кудрявых женщинах что-то изменчивое, а в завивающих волосы лживое. И то, и то одинаково завораживает, когда за ним наблюдаешь. Интересно какая она помимо той пустоты, что привела её в бар. Я, вот, чужой. А она точно не слабая, если пришла оплакивать какие-то беды стоя за барной стойкой, а не расклеилась в теплой квартире с ящиком мороженного в обнимку и соплями, намотанными на нос. Оделась красиво и признала, что больше никто не ждет. Умер? Разлюбил? Уехал? Не слишком то интересно знать, но странно видеть, как женщина реагирует на жизнь по-мужски. Это вызывает противоестественное и двоякое чувство, а оно, в свою очередь, заставляет сказать ещё пару слов.
- Кто ты такая?
Единственное, что мне интересно, так это почему женщина держится так гордо и крепко.

Джефф все так же смотрит на Картера, на его движение, на его самодовольную улыбку, на то, как он ловко открывает бутылку с водой, но вот только она не дергается. Может потому, что просто уверена, что он никогда не сделает этого? Хотя с чего бы? Парень, который отличался в школе сотнями шутками в день сейчас просто упустит шанс, когда ему все карты в руки? Пфф... Но тем не менее, на лице девушки появился шок, рот приоткрылся, а из груди вырвался тихий крик.  Вот только смена эмоций произошла слишком быстро, глаза сщурились, губы немного надулись, ну точно ребенок, но именно так Джефф всегда выглядела, когда злилась, а сейчас она фактически была просто в ярости, так что, будь перед ней кто-либо другой то она бы просто поколотила его
-Сам ты котёнок,- обиженно пробубнила Эмс, скрещивая руки на груди. В конце концов, она все еще стояла на улице в нижнем белье. Но вы е все знаете, что делают с девушками пара слов, которые в простонародье называют комплимент. Правый уголок губы Эмили поднялся вверх, а потом уже и появилась та самая улыбка, именно тогда, когда девушка резким движением забирает бутылку.
Знаете, Джефф всегда мечтала научится владеть своими эмоциями, ну прям так, что бы без проблем играть в покер и врать родителям в подростковом возрасте, но все ее попытки всегда были провальными. Вот и сейчас, именно тогда, когда Картер смотрел на нее не сводя глаз, девушка просто дико лохануласть, дернув бровью и слегка прикусив нижнюю губу. Слава Богу, что мозг у нее, не смотря на почти обнаженного Картера, все еще работал, так что обычная маска быстро заняла свое место, как только Джефф смогла проморгаться. Да ладно! Шесть лет назад он конечно был спортсменом, но чтоб такое тело, кому он душу продал? Не удивительно, что он так быстро согласился отдать футболку, Эмс на его месте вообще всегда бы ходила в таком состоянии. Хотя, у Уэйнрайта и так не было проблем с девушками.
-Было бы над чем тут замирать,-ложь, ложь, ложь. Ведь именно сейчас Джефф вспомнила, что Барселона рассказывала. Автомеханик... То есть, чисто теоретически, он вполне спокойно может работать в одном комбинезоне, немного испачканный машинным маслом... Эмили тряхнула головой, ибо в ее голову полезли ну явно не те мысли. Нельзя хотеть своего друга, пусть даже их дружба была в далеком прошлом. Это такое же табу, как и бывшие парни подруг, оно не имеет срока годности. Но ведь сейчас они стояли такие полуголые, одни на пляже, когда солнце уже скрылось за горизонтом, разве грех помечтать.
Но футболка в руках, стала словно отрезвляющий холодный душ. Майка самой Джефф быстро была выброшена, все равно пятно останется на ней навсегда, а на теле в одно мгновение оказалась еще теплая вещица Тэра.
-К чему мне с тобой готовится?- девушка подняла глаза на Картера, но было похоже слишком поздно, ведь он ее уже тянул за руку. В начале ей это показалось даже забавным, но вот только потом, она поняла, что она на каблуках, а о тянет ее к воде, по песку. Нет, Джефф всегда восхищалась прибоем, шумом волн, но вот от одной мысли, что ей самой придется оказаться в воде, ее охватывала просто паника, но вот только сейчас было ей явно не до этого. Она слишком была занята попытками не переломать ноги, смотря себе под ноги и следуя за Картером. Парень, видно забыл, что он гораздо выше, следовательно, один его шаг равен минимум двум ее. Так что дыхание девушки немного сбилось, а остановку она восприняла как отличную возможность избавится от обуви, ведь не известно, куда дальше потянет Картера с его "хорошей идеей". Наверное, если бы не звук падающей одежды, то Джефф, которая все еще находилась в позе раком, так бы и не сообразила бы, какого черта они находятся рядом с водой, но вот только Тэр своим воем-кличем дал понять, сего именно желала его душа сейчас. окей, но только без нее, добровольно она в воду точно не зайдет, тем более, когда уже нет солнца. Именно тут у Эмс включается логическое мышление и школьные воспоминания, о том, что ночью купаться опасно, что вылазят много разных тварей на охоту, хотя, чем Картер то лучше? С другой стороны, когда еще совершать глупости, как не в двадцать в хвостиком, да и кому быть повешенным, тот не утопится, да и Уэйнрайт не настолько глуп, что бы начать ее топить или что-то уже того. Так что девушка нехотя начала снимать с сея джинсы, потом футболку, недолго подумала о нижнем белье, но вот это было бы перебором, аккуратно все сложила рядом с кучей Картера. Да, разница между ними все же была колоссальная, он действительно был таким, рвущимся к жизни, ищущим неприятности, а вот Джефф все таки только старалась казаться такой.
Она медленно входила в воду, чувству, как кожа становится гусиной от холода, хотя может быт и от страха, но сейчас ее задачей номер один было постараться догнать Картера, ведь так будет спокойнее, да и легче бороться со страхом. Кстати, парадоксом всей ситуации было то, что Джефф умела вполне себе неплохо плавать, именно этому ее научил родной отец, когда еще жил с ними, но и именно он привил у нее страх к воде, когда случайно столкнул с лодки на глубину с радостными криками, что именно так она станет великим пловцом. Эмс нырнула под воду, словно стараясь сбежать от воспоминаний и поскорее догнать Тэра.
-Знаешь, что я тебе скажу? Ты больной садист, вот ты кто,-вынурнув из воды, жадно хватая воздух проговорила Джефф, которая хоть как-то старалась прийти в себя и сохранить самообладание. Да, глубины тут не хватило бы даже утопиться, но и Картер стоял, а может и не стоял, где-то в метре от нее, а вода почти достигала его горла, значит девушке с головой.
Вы ког нибудь видели напуганного животного? Да, того, который бежит сломя голову и без разницы куда и зачем, главное подальше от своего страха.Вот именно на него сейчас была похожа Трис, когда что-то задело ее ногу, ну или ей так показалось. Но тем не менее, девушка вскрикнула... Хотя нет, это был реально истошный типичный бабский вопль, а потом последовали попытки схватить Картера за шею. Хотя, они оказались вполне успешными, ведь когда девушка пришла немного в себя, она реально весела на парне, обхватит его тело своими ногами.
-Там в воде что-то есть, что-то было рядом с моей ногой, что-то огромное. Какого черта я вообще с тобой поперлась в воду?-девушку просто колотило, от чего все тело было напряжено, а пальцы впивались в плечо Тэра. Его счастье, что Эми не любила длинные ногти. По щекам девушки катились то ли слезы, то ли все же вода с волос, но сейчас как-то было не до этого. Впрочем ее сейчас так же не сильно волновало, что находилась она в весьма компромитируйщей позе на Картере, в конце концов, по старой дружбе может и потерпеть.

если будет необходимо

скину в лс, ай промиз

- Сука, - негромко говоришь себе под нос и присаживаешься, чтобы посмотреть насколько все плохо.
Должна же быть запаска в багажнике. Резко поднимаешься, показываешь жестом, чтобы девушка опустила стекло, - Сейчас, я поменяю колесо и поедем дальше, - идешь к багажнику, открываешь его и что ты видишь. А запаски то и нет. Конечно, кто бы мог подумать, что сегодня тебе она зачем-то понадобиться? А теперь вспомни, как год назад, когда ты проколол колесо, ты забыл купить новую запаску. Захлопываешь багажник и возвращаешься к колесу. Расстегиваешь пиджак и упираешься руками в бока.
- В общем, нет у нас запаски, - начинаешь тяжело дышать. Ненавидишь, когда в чем-то нет порядка, а тут порядка не добился ты сам. Поворачиваешься на 90 градусов и смотришь в сторону леса, как будто сейчас оттуда по твоему желанию, по твоему хотению выкатиться новое колесо. Или деревья расступятся, а за ними вдруг окажется шиномонтаж. Проводишь рукой по лицу, разворачиваешься и ударяешь правой ногой по колесу.
- Дерьмо! – с этим колесом уже вы больше никуда не уедете. Горе от ума. – у меня есть две новости: хорошая и плохая. Хорошая – мы богаты, плохая – мы отсюда никуда не уедем. И есть у нас два варианта: можно попробовать вызвать эвакуатор или попробовать поискать какой-то населенный пункт.
В такие моменты вы трезвеете молниеносно, но именно в такие моменты вам хочется выпить. Открываешь заднюю дверь машины и берешь с сидения еще полную бутылку. Открываешь ее, делаешь несколько глотков и захлопываешь дверь. Затем открываешь переднюю дверь и протягиваешь руку девушке, предлагая выйти из машины.
- Раз уж мы одни, посередине лесы в какой-то глуши, а завтра нам не надо на работу, мы никуда не спешим, - ставишь бутылку на крышу машины и кладешь на нее руки по бокам от девушки. Гробовая тишина, через которую ты можешь слышать ее дыхание, смотришь пристально ей в глаза. Почти целуешь ее, еле касаясь губ, а затем отстраняешься, левой рукой берешь бутылку и выставляешь ее перед собой, протягивая Аляске: - что это с тобой такой случилось? – освобождаешь правую руку и кладешь ей на лоб, а затем резко отдергиваешь, - боже мой! Да ты вся горишь! Тебе надо срочно охладиться! – при этом ты говоришь это как актер из самого прогнившего театра. Тебе так нравилось играть, издеваться, можно называть это как угодно, что сегодня ты просто не могу отказать себе в наслаждении.

There are darknesses in life and there are lights,
and you are one of the lights, the light of all lights.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     Звенящая тишина вокруг начинает напрягает слух. Боишься каждого шороха и едва дышишь, осторожно переступая через опрокинутые стулья, кадки с цветами и выломанные двери. Воздух наполнен вязкой затхлостью, из некоторых помещений веяло откровенной духотой и гнилью. Трупный запах уже давно стал для них привычным, поэтому их желудки даже не шелохнулись, ощутив этот металлический привкус на губах, оседающий микрочастицами вместе с пылью на их телах. Каждый прекрасно знает свое дело и место, поэтому никто из команды не создает столпотворение даже в самых узких местах, а такие встречались у них на пути уже трижды: это были чистого вида баррикады, призванные уберечь защищающихся от врагов. Но разве таких упорных врагов можно остановить?
     Стараясь не нарушить слои наставленной мебели в дверях, отряд протискивался в небольшие щели, чтобы продвинуться дальше – только вперед, без каких-либо козьих троп, на которых их могут поджидать самые разнообразные опасности. Они знают, что за любым поворотом может попасться живой мертвец – или даже не один, а в замкнутых пространствах узких коридоров подобные стычки подобны смертельному поединку. По возможности, подобные столкновения нужно обходить стороной – отвлекать Ходячих, уводить их в другую сторону, блокировать в помещениях, но не вступать с ними в открытый бой в зданиях, тем более, в таких, как этот научный центр. Дженна жестом дает всем понять, что нужно остановиться – вот и первый мертвец, которого Дэбби уложила точным выстрелом. Как и всегда. Тихо и без лишних проблем, умница-девочка. Они не нашумели, поэтому и не привлекли внимание той группы или даже толпы, что с отвратительным жамканьем и чавканием раскрывает свое присутствие в соседнем помещении.
     - Какие идеи? – спрашивает сестра, и Джен хмурится. «Если бы я только знала,» - пронеслось у нее в голове, когда она перевела на нее взгляд. Коридор идет дальше, погружаясь все больше во тьму – идти по нему просто вперед можно бесконечно до того момента, пока они не упрутся в какую-нибудь стену или холл, наполненный мертвецами. Нужно менять направление.
     Осторожно переступая через осколки разбитого стекла, Дженна подходит к едва приоткрытой двери, за которой продолжает слышаться возня. С тихим шелестом вытащив из ножен меч, она его кончиком принялась плавно приоткрывать дверь – коротко кивнув Дюку, чтобы тот подошел поближе и заглянул в щель, рыжая мысленно молилась о том, что там окажется несколько зомби, с которыми они смогут справиться.
     «Пять». Без слов, только пальцами дал понять Дюк, сколько мертвецов находится в комнате. Пять на пять, что ж, хороший расклад, но это только первая оценка – ведь пятеро оказалось только в поле зрения Дюка, а сколько еще может прятаться за дверью или в глубине комнаты? Джен хмурится и отрицательно качает головой – нет, не сейчас, они пойдут дальше. Аккуратно прикрыв дверь, она выудила из-за спины катушку с леской, давая понять, что хочет замотать ручки двери. Гарт подобрал с пола какую-то разломанную доску и протянул ее – получилось что-то в роде блокиратора для двери. Работая очень медленно, но тихо, ребята смогли закрыть дверь и очень плотно смотать катушкой лески дверные ручки – пусть так, это хотя бы ненадолго, но задержит монстров в комнате, в идеале – они не смогут выломать дверь, в худшем случае – она окажется не такой прочной, какой показалась на вид, и ее просто снесут с петель.
     - Расходимся, - тихо шепнула Джен, возвращаясь вместе с Дюком к остальным, которые уже прошли дальше и оказались на некоем подобии коридорного «перекрестка», - Гарт и Кейси – налево, мы с Дэбби – прямо, Дюк – направо. Двери не открывать, с ходячими не бороться – мы делаем обзор, чтобы найти лестницу наверх, - перед отъездом отец рассказал ей, что был когда-то в этом центре и запомнил, что лаборатории находились где-то на верхних этажах, а в самом сердце комплекса – стеклянный куб, где велись все самые важные исследования, и туда можно было попасть сразу с нескольких этажей по мостикам, похожим на паучьи ниточки, тянущиеся к центру паутины. Оставалось только найти хотя бы один такой переход в этом логове мертвецов.
     Идя дальше вместе с Дэбби, Джен еще надеялась на то, что хотя бы часть людей выжила – просто они прячутся где-то дальше. Их нужно найти. Нужно выяснить, что здесь произошло, и найти этого ученого – их, может быть, последний шанс на спасение. Бесшумно ступая по усыпанному мелким мусором полу, Джен периодически останавливалась и немного приседала – машинально, поскольку привыкла, что сестра всегда находится у нее за спиной и в любую секунду успеет натянуть тетиву и выстрелить – а чтобы не мешать ей сделать это, нужно пригнуться.
     Послышался шорох – неясное, утробное мычание, сопровождаемое какие-то скрежетом – как будто кто-то царапал дверь. Рыжая покрепче сжала рукоятку меча и первой отправилась вперед, готовясь в любой момент отразить удар – коридор вильнул в сторону, открывая их взору небольшое, полукруглое помещение, очень похожее на ресепшен. За стойкой, на которой безжизненно висело чье-то тело, стоял зомби, обгрызающий кусочек стены – Джен даже не нужно было ничего говорить Дэбби – с едва слышимым свистом стрела сорвалась с тетивы и пригвоздила мертвеца головой к стене.
     - Там карта, - Дженна указала острием меча на заляпанный кровью план центра, что висел в чудом сохранившейся стеклянной рамке на стене. Они идут молча, внимательно осматриваясь по сторонам – и замирают уже через несколько шагов, потому что выходят из-за угла и только тогда замечают, что коридор идет дальше – длинной стрелой, заваленной всяким хламом и мебелью – в роде бы ничего особенного, правда? Вот только в этом коридоре стоят Ходячие. На глаз – не меньше десяти. И они слышат, как под тяжестью трупа ломается стрела, что была в голове у подстреленного Дэбби зомби – слышат четко, как падает эта мертвая туша и задевает какие-то предметы, что еще остались за стойкой.
     - Прикрой меня, - бросает рыжая сестре, срываясь с места и направляясь в сторону противоположной стены, на которой висит драгоценная карта. Ее нужно взять, иначе они еще долго будут плутать по коридорам и натыкаться на Ходячих, а им нужно найти ученого и вызволить его из центра до вечера. Потому что с наступлением темноты всегда приходит Смерть.
     Мертвецы спешат в их сторону, и первому на своем пути Джен сносит голову одним точным ударом лезвия. Второго укладывает на землю Дэбби своим снайперским выстрелом. Снимая план здания со стены, Джен отрубает тянущуюся к ней руку мертвеца и отскакивает в сторону – в этот коридор им путь закрыт, нужно отступать.

Обязательно наступает время, когда нужно перестать убегать, а вместо этого развернуться и посмотреть в лицо опасности. Самое сложное — найти в себе мужество.

     - Бежим, бежим! – отсекая другую руку почти что перед своим лицом, рыжая уворачивается от зомби и спешит к Дэбби – та точными выстрелами укладывает еще нескольких зомби и тоже бросается обратно в коридор. Они пробегают с десяток метров и чуть не сталкиваются с Дюком, вернувшимся из своего коридора.
     - Там нет пути – двери заблокированы, а в одном из помещений Ходячих штук двадцать, - отчитывается он, когда Джен и Дэбби останавливаются на несколько мгновений рядом с ним, - У нас гости? – он кивает в ту сторону, откуда прибежали девушки – мертвецы в меру своих возможностей быстро передвигаются по коридору, сметая все на своем пути, спотыкаясь, падая, но продолжая направляться в сторону живых. В сторону своей еды.
     - К Гарту и Кейси, - командует рыжая, подталкивая Дэбби вперед – нечего тратить стрелы, они еще им пригодятся, а живые все равно бегают быстрее мертвых – поэтому им проще убежать, чем остановиться и сражаться. Втроем члены отряды отправляются в единственный не проверенный им коридор, куда ранее отправились их братья и откуда еще не вернулись. Впереди темно, но мощный фонарик Дюка немного разгоняет мрак, позволяя найти чистые дорожки на полу, не заваленные сломанной мебелью и полусгнившими трупами сотрудников научного центра.
     - Эй, что случилось? - в дальнем конце коридора за дверью горел свет, и именно из-за этой двери выглянула взъерошенная голова Кейси. Дюк, Джен и Дэбби так топтали, пока бежали, что Кейси не видел смысла в том, что задать свой вопрос шепотом.
     - Ходячие! – ответил ему Дюк, подбегая и распахивая настежь дверь, чтобы впустить Дэбби и Джен внутрь и захлопнуть за собой дверь. Щелкнул замок, а дверная ручка тут же оказалась подперта металлическим столом, на который плечистый и крепкий Дюк водрузил еще и стоящее неподалеку кожаное кресло, покрытое запекшимися пятнами крови.
     - Где мы? – требовательным тоном поинтересовалась у Кейси Джен, осматривая помещение, что с виду казалось ловушкой – ведь мертвецы остались там, в коридоре, и вряд ли они куда-то исчезнут, потеряв из виду свой пока еще живой обед.
     - Центр охраны, - подал голос до этого незаметный Гарт – он выглянул из смежной комнаты, держа в руках какие-то проводки и нож, - Идите сюда, - позвал он, тут же исчезнув из виду и чертыхнувшись себе под нос.
Остальные неспешно, по одному, вошли в комнату. Их взору предстала длинная стена, увешанная мониторами, некоторые из которых показывали только помехи, зато другие позволяли обозреть очень многие помещения научного центра – да почти все, если честно. За пультом управления, уставленным многочисленными клавиатурами и парочкой компьютеров, сидел Гарт и раскручивал какой-то прибор.
     - Куб, - выдохнула Джен, завидев на одном из мониторов как раз то, что они и должны были найти. Стеклянный куб, как будто подвешенный в огромном помещении, похожем на самолетный ангар, и множество металлических лестниц, что вели к нему. Усеянные трупами, где-то обломанные, а где-то и уже обваленные, эти лестницы-мостики были единственными дорожками, ведущими к кубу. К кубу, в котором наблюдалось какое-то движение.
     Пять пар глаз прилипли к монитору, пытаясь понять – живой ли там человек или уже мертвец? Джен украдкой посмотрела на стоящую рядом Дэбби.
     «Это дьявольская ловушка,» - мысленно обратилась она к сестре, - «Ты только посмотри, сколько зомби вокруг».
     Расположенные рядом мониторы давали четкую картинку, изображающую целую толпу Ходячих, медленно перемещающихся под кубом. И над ним. Стеклянные витрины верхнего этажа пусть и нечетко, но все же показывали, что в коридорах тоже есть мертвецы. Во всех коридорах, что прилежат к этой «колыбели», в которой находится куб.
     Им придется прорываться с боем, если они хотят спасти этого ученого. При условии, что запертый в кубе человек и есть тот самый ученый, которого они ищут.

Я знаю, какого это — постоянно сомневаться в себе. Но я также понял, что, подвергая сомнению каждый шаг, с места не сдвинешься. Нужно постараться выбрать лучшее решение и продолжать двигаться дальше.

при первой же просьбе предоставлю.